«Давайте не пойдем туда, чтобы не кампрамэтаваць молодых. Оставим студентов, пусть они попробуют по-своему»
В уютной пражской кафешке громко, в глубь зала пробегают люди, с которыми Шимон радостно здоровается и обещает скоро присоединиться. «У нас сегодня встреча студенческих лидеров 20 лет после», — объясняет нам Шимон Панек. В 1989 году он, тогда студент биологического факультета Карлова университета, вместе с единомышленниками организовывал студенческую демонстрацию до 17 ноября, а также был сопредседателем Центрального координационного комитета бастующих студентов. Какие были настроения в пражских ВУЗОВ в 1989-м году, были ли студенты в то время более политизированы, чем сегодня, что заставило их выйти на улицы – рассказывает один из лидеров студенческого движения Чехословакии конца 80-х.
Шимон говорит, что в то время «был более-менее обычным студентом» и не считает себя диссидентом – настоящим диссидентом, как люди, которые с 1968 года на протяжении 20 лет держали надежду, что рано или поздно свобода придет в Чехословакию. Накануне ноября 1989 года все ВУЗЫ держались под пристальным контролем Коммунистической партии, как и все в Чехословакии – не было ни одной негосударственной газеты или радио. Студенты в большинстве своем не знали о запланированной демонстрации, хотя часть студентов принимала участие в нелегальных демонстрациях против коммунистического режима, начиная с 1988 года.
«Не так много людей тогда принимала участие – 2-5 тысяч участников, — вспоминает Шимон и добавляет о источники информации и сбор людей на демонстрации, — Между нами, студентами разных факультетов, уже тогда было ясно — кому на факультете верить можно, кому нельзя».
Тогда, в начале 1989-го активные студенты начали перамаўляцца о создании определенной студенческой сети хотя бы между праскімі студентами. Летом на собрание новой инициативы собралось около 40 студентов различных пражских факультетов. В первую очередь это были те, кто владел информацией о движении сопротивления, часть из них была детьми диссидентов и уже из семьи имела полную информацию о событиях.
Отец Шимона в 50-х годах 11 лет провел по тюрьмам и лагерям, коллега матери был тайным копирайтеру в движении сопротивления – его осудили в 1988-м. Шимон знал о том, что происходит в стране напрямую из семьи и стал одним из основателей независимой студенческой сети.
«Тогда мы рассчитывали на несколько лет работы с целью мобилизации, ведь студенты не владели ситуацией, не все знали про организацию демонстраций. Все было под контролем и цензурой. Распространять информацию о том, что через три дня будет акция протеста в таком то месте, было сложно и рискованно. Все распространялось через друзей и людей, которые не «нагрукаюць». Телефон почти не использовался».
Первая акция, которую планировала подпольная студенческая сеть, была как раз посвящена 17 ноября. Студенты хотели почтить память убитого нацистами во время студенческой демонстрации 17 ноября 1939 года студента Она Оплэтала. А коммунисты, кстати, тоже уделяли внимание 17 ноября, ведь это были 50-я годовщина акции, посвященной борьбе с фашизмом.
«Интересно, что за 10 дней до акции к нам пришли представители Компартии – молодежного крыла – и предложили выступить на акции их представителю – взамен они обретут разрешение на демонстрацию. В итоге на акцию пришло 30 тысяч человек – почти в 10 раз больше, чем до этого. Ведь информация об акции была официальной. Во-первых, были рекламные листовки, а во-вторых, люди не боялись».
По иронии судьбы сам Шимон Панек 17 ноября был за пределами Праги, так как «совсем не имел денег и поехал на 7 дней работать на какой-то добрааплочваемы субботник».
«Я не думал, что это будет последняя – самая важная демонстрация. Мне тогда казалось, что это одна из многих, на которых я был и где еще побуду».
Студенты начали акцию с Альбэртава, но потом двинулись в центр Праги, до Вацлавской площади. Однако по пути полиция перегородила дорогу и оставила только узкий выход для отхода назад, где демонстрантов жестоко избивали. Позже независимые медики сообщили о 568 раненых, пошли слухи об убитых.
«Это было настолько жестоко и неожиданно, ведь все-таки это центральная Европа, что многие студенты были чрезвычайно рассержены. Акция была в пятницу, а уже на выходных слово “страйк” начало стремительно распространяться между студентами. Очень быстро нас поддержали актеры и практически все пражские театры. Диссиденты во главе с Вацлавом Гавелом не пошли на нашу демонстрацию. Накануне Гавел сказал своим сподвижникам: «Давайте не пойдем туда, чтобы не кампрамэтаваць молодых. Оставим студентов, пусть они попробуют по-своему».
До сих пор, вспоминает Шиман, государственная пресса описывала все демонстрации как какие-то беспорядки, которые устраивают дети буржуев и оплачивает запад:
«И народ отчасти верил. Но после демонстрации 17-го ноября люди заговорили: “Они бьют наших детей”. Это был тот момент, который нам очень помог. Многие избиты студенты поехали на выходные домой – в маленькие города и деревни. Мы также договорились между собой поехать по другим городам, чтобы люди знали правду. Главная задача была – не остаться изолированными на своих факультетах в Праге. Мы поехали и через 2-3 дня почти вся страна знала, что происходит и что на самом деле хотят студенты».
Перед началом забастовки студенты разработали обращение со своими требованиями: объяснение жестокого разгона демонстрации 17-го, студенческие свободы, а также вычеркивание из конституции пункта о ведущую роль коммунистической партии.
«Это было требование и студенческое и очень политическое. Первые 10 дней борьбы студенты были двигателем демонстраций. В это время диссидентами во главе с Вацлам Гавелом был создан Гражданский форум, куда вошли диссиденты, актеры, студенты. Мы же на факультете думали о какой-то координационный орган, чтобы объединить студенческие борьбе – так образовался Центральный координационный комитет бастующих студентов».
Уже 26 ноября на акцию Гражданского форума вышло 800 тысяч людей. Однако чешские коммунистические лидеры уже чувствовали, что система разваливается и нельзя так просто разгонять людей.
«Режим полу, ведь коммунизм стал пустым, лишился идеологической энергии – сами коммунисты уже не верили, что это может работать. Коммунизм бы у нас все одно полу – не за месяц, как произошло, а за год-два. Но мы студенческими забастовками ускорили этот процесс – взяли все в свои руки, что было очень важно для будущего».
В то время Шимону Панэку было почти 22 года и он уже жил отдельно от родителей. Тогда, перед началом массовых демонстраций отец сказал ему: «Держись и возьми теплую одежду, ведь может придется спать не дома».
Были ли тогда студенты более политизированы? Шимон вспоминает, что во время студенческой забастовки одни факультеты вышли на улицы, а с некоторых большинство студентов просто уехала домой.
«Мы занимались политикой, ведь у нас не было ничего, не было основных свобод. Мы не могли выезжать за пределы страны, у нас не было неподцензурной прессы, не было интернета. Было только одно телевидение – государственное – и одно радио – тоже государственное».
Сейчас Шимон является исполнительным директором правозащитной организации «Человек в беде», которая в том числе работает и с Беларусью.
«Есть люди, которые испытывают страх сильнее, а кто-то меньше. Я счастлив, что не сильно чувствую страх – это помогало мне в жизни всегда, не только во время коммунизма. Страх нужно рационализировать. Сесть и сказать себе: так, хорошо, я боюсь, но что на самом деле может случиться? Меня могут убить? Не. Меня могут избить? Да, но такое в жизни случается – я просто выздоровею. Могут выкинуть из университета? Могут, но какое будущее в обучении на этом факультете в такой Беларуси? Нужно разобраться, чего я боюсь и что на самом деле является угрозой. Нужно поставить напротив этого свой ум и постараться балансировать в этом».
«Ситуацию нельзя изменить быстро, но молодые люди через это могут уже сейчас готовиться к тому, чтобы сделать страну лучше, если вы добьетесь свободы. А это рано или поздно будет».